700 АКУЛ В НОЧИ

Спускаемся под воду каждую ночь. Днем акулы образуют три группы, которые мы называем «стенами». Эти «стены» они выстраивают в точно определенных  местах – на основных стыках подводных течений. Каждый раз, когда одна акула покидает свой пост, ее замещает другая, так же, как это происходит у птиц, летящих клином во время миграций. Но ночью они покидают толщу воды и патрулируют дно пролива. В 2014 году мы держали дистанцию. В одно мгновение вся стая ныряет и набрасывается на добычу,  в спешке превращая коралловый риф в клочья. Сила этого броска невероятна, и мы, зрители, оказываемся буквально пригвожденными  к месту потрясающим зрелищем. Шоу вызывает благоговейный трепет, но мы на всякий случай группируемся. Стресс,  по общему признанию,  имеет место быть, но наши глаза сияют в полумраке.

Год за годом, погружение за погружением, и в нас развивается определенная интуиция: акулы нас не тронут. На их пути мы препятствия, а не цели. Опираясь на это знание, мы приближаемся к ним все ближе и ближе. Действие, немыслимое в первый год, теперь фактически превращается в игру.

Янник находится прямо под клубком акул. В какой степени их действия организованные, или они  импровизированные? Насколько они эффективны при совместной охоте? Существует, несомненно, определенное количество акул для формирования стаи. Если их недостаточно, добыча ускользнет, но если их слишком много, то шансы получить свою долю добычи снижаются. Хотя стайный фактор  является сильной стороной, он становится помехой при дележе. ­Может ли естественный отбор привести к появлению поколения «кооператоров»? Тогда акулы смогли бы избежать опасностей присущего им индивидуализма и безжалостной конкуренции.

На наших глазах стая из  700 акул функционирует как один гигантский индивидуум, наделенный 700 челюстями.  И наоборот, изгнанная серая акула неуклюжа и неэффективна. Их спасение заключено в стайности, когда они синхронизируют свои действия. Я думаю, что нужно забыть старое клише о неконтролируемом бесновании. Четыре года наших наблюдений и застывшие кадры съемок заставляют нас верить в обратное. Похоже, здесь речь идет о гораздо большей координации, организации и тактике, чем мы себе представляли до сих пор ...

Начинается прилив, и мы приостанавливаем наши ночные погружения в полночь… 2 часа… и даже  в 4 часа  утра, оставаясь на поверхности. Седрик менее уверен, высказываясь в том духе, что «если они кусают друг друга, то точно так же могут напасть на нас»  и «случайный укус  не  менее опасен». Его спонтанные мысли, тем не менее,  заставляют нас быть осторожнее, и ослабляют то внутреннее чутье, превратившееся в уверенность: нас никогда не укусят. Однако я хочу сказать ...

… Сильный удар с последующим звоном в ушах, отличный от обычных ударов головой, после которых иногда остаются синяки. Я провожу рукой по бедру и понимаю, что мой гидрокостюм порван. Это кровотечение, и позже оно  потребует четырех швов. Укус акулы? Но пока это лишь мое предположение. К счастью, две камеры засняли всю сцену: это была не акула, а скальпельный хвост большой рыбы-хирурга, полоснувший меня по ноге. Акула держала рыбу во рту и сильно трясла ее позади меня. Предположение остается верным: акулы не будут нападать на нас.

Мы продолжаем ночные погружения, пытаясь найти ответ на вопрос: влияет ли свет наших фонарей на поведение акул ночью? Он, несомненно, привлекает их. Но способствует  ли он  обострению инстинкта хищника? Уверенности пока нет. При одинаковом количестве света он может как не проявляться ­совсем, так и проявляться ­безостановочно. Интенсивность  имеет тенденцию варьироваться в зависимости от фазы лунного цикла, или, проще говоря, в течение ночи. В некоторых случаях его проявления не наблюдаются  даже при свете всех фонарей мира.

Груперы пребывают в ужасе. Рано утром я ловлю себя на том, что хочу показать драму их существования, собрав воедино трагическую галерею жертв и  нарисовав картину выживших, с кровавыми ранами от ночных атак.

Раны глубокие. Рваные плавники и изуродованные тела, но ничто не может пошатнуть их решимости. Некоторым шрамам уже несколько лет. Их стойкость удивительна. Похоже, они способны оправиться от чего угодно, даже от разорванной нижней челюсти. Их не волнует ничего, кроме грядущего акта размножения. Любой ценой. Эти рыбы не хозяева своей судьбы, а рабы своего инстинкта.

Во время их большого сбора  груперы расходуют невероятное количество энергии. Они борются, демонстрируя себя  и добиваясь внимания самок, даже не прерываясь на еду. Самки, животы которых увеличены за счет икринок, которые зреют в них, сохраняют свой камуфляжный окрас. Самцы же, наоборот,  отказались от него. На них серые костюмы серьезных бизнесменов. Они пошли на жертвы и теперь жаждут  вознаграждения. Самцы покусывают  самок. Момент осеменения приближается.

И вот, наконец, после трех недель усилий и риска потрепанная «ухаживаниями» самка решается и устремляется  вертикально вверх,  ведомая доминирующим самцом. Она испускает густое облако икринок, которые он спешит оплодотворить. Он должен быть быстрым, чтобы быть первым, потому что в последующие доли секунды несколько оппортунистов устремляются к паре. Они, в свою очередь, выпускают молоки. Только застывшие изображения позволяют увидеть приоритет доминирующего самца, небольшое преимущество, которое так трудно отвоевать в условиях жесткой конкуренции. Три недели сражений за привилегию  в долю секунды.

Акт размножения завершен, но мы продолжаем наши ночные погружения. Охота происходит настолько стремительно, что я часто могу рассмотреть  происходящее только по возвращении на поверхность. Ранним утром, когда я,  наконец,  разглядываю снимки, сделанные ночью, у меня возникает ощущение, будто я подсмотрел и выкрал  эти моменты подводной жизни, которые до сих пор были неизвестны то ли в силу осторожности, то ли  неинформированности. Иногда и того, и другого.

Чтобы лучше понять особенности этой захватывающей охоты, мы разработали способ соединить фото и видео: Image Arch или «фотоарка». Словно космический корабль она скользит в водной толще. Научно-фантастическое видение в водах Факаравы. Придуманная нами «арка» перебрасывается через пролив. Идея реализовывалась в течение нескольких месяцев. Работа была кропотливой. Энтузиазм сменился упрямством, и мы таки сделали ее. Теперь она должна предоставить нам беспрецедентные снимки нашей мечты.«Фотоарка»  диаметром 4 метра несёт на себе тридцать две маленькие камеры, закрепленные через равные промежутки. До сих пор эта техника  использовалась либо в кинопроизводстве,   либо как регистратор спортивных достижений. Но идея хорошая -  зафиксировать изображение, а затем «опоясать» застывший кадр . Действие должно происходить точно в центре арки, куда направлены все тридцать две камеры. Остается надеяться, что мы сможем использовать ее в наших наблюдениях.

После десяти дней мучений  Антонин и Тайбо  научились управляться с нашей аркой с огромным мастерством, и все происходит быстро и четко. Это что-то вроде фантастического фильма: волшебник останавливает часы и предметы,  и люди  тоже замирают, а он перемещается по своему желанию в этом застывшем пространстве. Это именно то, чего мы хотим достичь, но только  в центре стаи  акул. Я слышу, как мои друзья  вопят под водой от восторга, когда потрясающая сцена охоты оказывается заснятой. Со своей стороны, я вижу примирение искусства  фотографии и кино: время остановлено, а свободное движение продолжается.

Группа  ученых анализирует видео ( скорость съемки - 1000 кадров в секунду), которое мы сделали во время всех наших экспедиций. Кадры видео помогают нам понять различные фазы атаки: в первый момент, несомненно, акулу привлекает звук, хотя  вид объекта и движение также важны, но в полутьме у акулы есть дополнительное преимущество: она чувствует электромагнитные поля, которые создает рыба, за счет сенсорных органов, расположенных  у нее во рту,  так называемых ампул Лоренцини.В этом году мы планируем вести наблюдение за сорока акулами с целью оценить, помимо всего прочего, их активность, скорость их передвижения и подтвердить гипотезу о групповой охоте. В перспективе этот мониторинг позволит нам зафиксировать все их действия за год. В начале миссии мы установили в проливе двадцать пять акустических сенсоров для отслеживания чипированных акул. Единственная проблема, которую оставалось решить, - собственно их поимка.Имея определенный опыт в этом вопросе, я нахожу ловлю крючком и леской чрезвычайно жестокой. Я решил попробовать новый метод: хватать акулу у основания хвоста и перевернуть. Это известный прием: акула впадает в состояние каталепсии,  и с ней можно работать. За секунду до этого воинственная акула была в центре охоты,  а в следующую - она полностью обездвижена. Вот как мы собираемся деликатно поднять сорок серых акул на поверхность. Исследователи Йоханн, Чарли и Янник введут небольшой чип в брюшную полость акулы -  вполне безобидная операция для нее, тем более что исцеляется акула невероятно быстро.

Тактическое окружение добычи акулами, любовная акробатика в стане груперов. Мы гордимся всеми этими изображениями, и все же они являются лишь крупицей познания бесчисленных Тайн Океана. Но может ли быть иначе? Как много мы знаем об этих водных просторах, которые занимают две трети земного шара? Хуже того: если мы рассмотрим вопрос о том, где на нашей планете возможна жизнь  с точки зрения объемных показателей, то океаны составят около 95%. Так что, можно сказать, название  Земля для нашей планеты не совсем правомерно . Как мы можем думать, что знаем эту Планету Морей, огромную и глубокую, мы, бедные приматы, лишенные жабр?

На протяжении 21-й  недели в течение четырех лет мы ныряли каждые день и ночь. В целом, это составило около 3000 часов пребывания под водой, всегда в одном и том же месте. Мне понравилась эта приятная рутинная повторяемость, как и моим друзьям, я думаю. Установление рутинных привычек  в новых местах, возможно, и есть определение понятия приключения.

Наблюдение - это попытка объяснить реальность; фотография же призвана помочь в этом. Процесс охоты и нереста происходит настолько быстро, что их невозможно разглядеть. Таким образом, съемка  - единственный выбор, пусть даже и подсознательный, чтобы достичь двойной цели - понимания и созерцания. Восемьдесят пять тысяч снимков из четырех экспедиций за четыре года!

С доисторических времен люди, очарованные дикой природой вокруг себя, чувствовали настоятельную потребность иллюстрировать увиденное.  Первые пещерные люди и их наскальные рисунки, сегодня - дайверы и их фотографии высокой четкости. Разве это не продолжение той же иллюстративной традиции? Возможно, это та же самая дань непередаваемой красоте природы, пронесенная  через века, патетическая, но и обнадеживающая.

Под водой любопытство не притупляется, а обостряется. Чем дольше вы занимаетесь глубоководными исследованиями, тем острее желание   созерцать и размышлять. Парадокс заключался в том, что все эти тысячи часов погружения под воду нужны лишь для понимания неуловимых нюансов жизни дикой природы, инстинктов акул, побуждений рыб... Незабываемые моменты пребывания под водой. Желание понять больше. Мы должны будем вернуться!

Архипелаг Туамоту состоит из 76 атоллов, растянувшихся на 1600 км. Они не обозначены ни на одной карте Тихого океана. Эти призраки древних вулканов, тем не менее, они очень даже живые. На мой взгляд, это гряда гор, из которых мы знакомы только с вершинами. Глубокое погружение – это как альпинизмом наоборот. В 2017 году наш катер шел от вершины к вершине с надеждой на восхождение со знаком «минус».

Атолл можно рассматривать как простой коралловый диск с плоской поверхностью или в виде живой короны, насаженной на скалистый пик высотой 2000 м. В зависимости от того, откуда его рассматривать - с суши или из-под воды, коралловый атолл - это остров с растительным миром или животное, которое поддерживает жизнь этого острова. Оба взгляда имеют право на существование.

С одной стороны, благородное начинание крошечных коралловых полипов, которые строят риф, а с другой - силы океана, которые его разрушают. Но если бы у  маленьких строителей не было никаких ограничений, риф был бы монолитным, гладким, лишенным рельефа, с небольшим разнообразием живых организмов. Получается, что беспрепятственное строительство  дает не столь блестящие результаты.

На глубине сто двадцать метров стены, которые мы исследуем, поистине головокружительные. Кто-то может быть удивлен тем, что в глубинах имеют место  такие неспокойные рельефы. Но это означало бы, что мы забыли, что 20 000 лет назад уровень моря был на 120 м ниже. То, что мы видим здесь, это остатки древней береговой линии, размытой  волнами,  и руины совсем другой эры. Спуск в эти  глубины сродни путешествию во времени назад в прошлое.

Интригующий белый цвет на стенах то тут, то там. Эрозия рифа у поверхности приводит к образованию этих песочных водопадов на 100 м ниже. Они опускаются каскадом  в виде глубоких вертикальных трещин. Можно подумать, что по щекам  измученного рифа текут песочные слезы, падая вглубь.

Полная или молодая, Луна руководит «слетами» рыб в проливе. В отличие от груперов, каторжники, или рыбы-хирурги осужденные, называемые здесь манини, собираются на спаривание каждые две недели. Перед заходом солнца они поднимаются на поверхность и находят место, которое им подходит.

Это не всегда одно и то же место, и количество рыб также варьируется. Если взять груперов, им  требуется три недели на нерест, в то время как мелким рыбам, которые не имеют ни территории, ни самок, которых требуется защищать,  всего-то полчаса. Мы находимся всего в нескольких метрах и, как и в случае с груперами,  ждем важного момента. В едином порыве  они усремляются небольшими группами к поверхности и вымётывают свое семя. Акулы пытаются воспользоваться ситуацией,  но зачастую безуспешно. В мгновение ока  несколько метров  под поверхностью затуманивается  небольшими облаками, которые постепенно рассеиваются в прозрачной воде. Примерно через 20 минут манини разворачиваются и возвращаются в лагуну.