ПЛАНЕТА Средиземноморье

Моё увлечение подводным миром началось на побережье Средиземного моря. Известная своей красотой и своеобразием, это самая посещаемая береговая линия на планете, для которой характерны бесконтрольная урбанизация, продолжающаяся слишком долго, массовая летняя посещаемость и вредоносные промышленные выбросы... За последнее столетие эти нагрузки значительно усилились, и, как следствие, в том числе пострадал и подводный мир на первых 50-ти метрах глубины моря. Можно ли сегодня найти нетронутые вселенные глубже? Я видел их. Десять минут. Двадцать минут. Может быть, тридцать минут, в те дни, когда мы были в хорошей форме! Но эти минуты на дне предполагают от четырех до шести часов декомпрессии, прежде чем вернуться на поверхность. Иного выхода нет.

Я исследую глубины Средиземного моря в течение последних двадцати лет. Полученный опыт часто сопровождался сильными эмоциями, несмотря на краткость погружений. Это одна из причин, по которой я много фотографирую под водой, - для того, чтобы иметь возможность еще долго наслаждаться увиденным после погружений, длившихся всего несколько минут. Эти минуты должны были превратиться в часы летом 2019 года, когда я затеял эту экспедицию, в том числе и ради того, чтобы осуществить непрерывное 28-дневное погружение у французского побережья Средиземного моря. Реализовать эту задумку помогли совместные усилия мастеров насыщенного и скуба-дайвинга. Автономия одних и мобильность других очень пригодились в стремлении стать акванавтами или «океанавтами» -термин, столь любимый капитаном Кусто.

1 июля 2019 года. Когда тяжелая металлическая дверь закрывается за нами, я, одетый в наш традиционный красный комбинезон, испытываю ощущение, будто отправляюсь в полет на Луну. Но правда в том, что мы отравляемся в мир, еще менее изученный, чем поверхность нашего спутника с давно размеченной сеткой координат – на глубину между 70 и 140 метрами во французской части Средиземного моря. В каюте плавучей, выдерживающей высокое давление обитаемой подводной станции Bathyale площадью 5 м2 Яник, Тибо, Антонин и я являемся добровольными пленниками. Здесь мы едим и отдыхаем. Мы не можем отсюда сбежать, кроме как на время наших погружений. Каждый день, иногда два раза в день, мы одеваемся в крошечной ванной комнате и проскальзываем в глубоководный аппарат, или модуль, который уносит нас в бездну. Под дном аппарата в корзине, подготовленной и проверенной наземной командой, находится наше оборудование. У каждого дайвера есть свой собственный аватар, в котором он абсолютно уверен. Это все равно что прыгать с парашютом, который упаковывал не сам. Тибо, который помогает мне под водой, ни в ком так не уверен, как в своей жене Жюстин, инструкторе по дайвингу. Янику тоже не пришлось далеко ходить. За его снаряжением присматривает старший брат Седрик. Они неразлучны в крупных экспедициях, где Яник снимает фильмы в экстремальных условиях. Помимо помощи Янику с освещением, Антонин отвечает за все, связанное с погружениями. У него целых два аватара - Флориан, ответственный за логистику и научный подход, и Томас, друг и соратник Антонина во всех исследовательских миссиях. А я в Испании нашел Жорди. Он отличный подводный фотограф, опытный дайвер на ребризере. Но прежде всего, он заботится о моих пяти камерах.

Мы уверенно надеваем ребризеры и, в отличие от скуба-дайверов, покидаем модуль без троса. По окончании погружения мы возвращаемся в обратном порядке: сначала в аппарат, через который попадаем внутрь станции, чтобы поесть и отдохнуть перед следующим выходом. Сейчас у нас нет необходимости в декомпрессии, но в конце миссии нам потребуется почти пять дней на декомпрессию внутри станции, чтобы, наконец, открыть тяжелую металлическую дверь и выйти на открытый воздух.

Невероятное ощущение с самого первого погружения: мы уже не дайверы, спиной сваливающиеся за борт лодки, а акванавты, покидающие станцию Bathyale. Я оглядываюсь на наш спусковой аппарат, который исчезает в синеве по мере того, как мы удаляемся. Пока мы стараемся держать его в поле зрения, поскольку это наш единственный ориентир. Я продвигаюсь вперед медленно, никуда не спеша, глядя по сторонам...

Именно с этого острова в Национальном парке Каланк в 1950-х годах капитан Кусто привез подвод-ные кадры для «Мира тишины» - фильма, который покорил целое поколение. Исторический фон для нашего сегодняшнего приключения.

Новая экспедиция «Гомбесса» преследует три цели:
– Наш челлендж: благодаря сатурации время на дне может теперь исчисляться часами, и наше погружение продлится 28 дней.
– Научные исследования: станция Bathyale не единственная. Zembra, катамаран компании Andromeda Océanologie, специализирующейся на морской экологии, курсирует вокруг нас. На борту Джули Детер, отвечающая за научную программу новой экспедиции «Гомбесса», руководит исследованиями, заказанными Агентством по водным ресурсам и Научным центром Монако. Существует множество протоколов по вопросам экологической ДНК, биоакустики, фотограмметрии и метаболического баланса между дыханием и фотосинтезом кораллов.
– Получение беспрецедентных изображений редких видов подводной фауны и их поведения, в некоторых случаях, впервые сфотографированных в естественной среде их обитания.

Мы только что провели три часа на глубине 70 метров. Наш глубоководный модуль находится не слишком далеко, что при первом выходе действует успокаивающе. И вот первая награда: средиземноморский ребристый кальмар! Я сталкивался с ним всего один раз, десять лет назад. Малозаметные существа и быстро сделанные кадры.

Сегодня все по-другому. Они спариваются на наших глазах! Самец ложится под самку, их щупальца переплетаются... Затем он поднимает нижнюю руку, переворачивает самку и просовывает руку под ее мантию. Таким образом самец переносит сперматофоры поближе к яйцеклеткам, все еще находящимся внутри самки. Сразу после спаривания самки возвращаются в маленькие пещеры, чтобы повесить длинные гроздья оплодотворенных яиц на потолок. Их размножение происходит только один раз в жизни в возрасте одного года, иногда трех лет. Короткая жизнь и единственная возможность оставить потомство, прежде чем все закончится.

Эти структуры похожи на коралловые рифы теплых морей, но не являются таковыми! Точный термин – «кораллообразующие рифы», и эти особые экосистемы растут далеко от поверхности... на глубине от 70 до 120 м, невидимые для глаз купальщиков на Французской Ривьере. Источник происхождения этих оазисов жизни - сама жизнь! Ибо эти структуры созданы живыми организмами-строителями! В основе - красные каменные водоросли. К ним приходят животные, которые укрепляют их: морские черви, известковые губки, кораллы, моллюски – бригада рабочих, укладывающих «кирпичики» один на другой. Но! Одни строят, другие разрушают. Красные водоросли формируют камень, кислотные губки «выгрызают» отверстия в нем. В обеих командах много участников: тех, кто разрушает, против созидателей; тех, кто растворяет, против цементирующих. Такое соотношение сил – положительный фактор. Если бы строители не имели антиподов, риф был бы похож на монолитную, гладкую каменную стену, лишенную рельефов и трещин. Ни одна рыба не смогла бы там укрыться, ни одно ракообразное спрятаться, ни одна горгонария вырасти. Изобильность создает разнообразие, а не похожесть, и нашем случае это триумф именно разнообразия. Сегодня в здешних коралловых рифах обитает более 1600 видов, которые являются характерными для средиземноморских глубин. Среди них в избытке присутствует великолепный окунь каллантиас. Но в то же время изобилие мешает человеку видеть редкое, необычное среди обычного. Я много лет ждал, чтобы, наконец, увидеть этого окуня, двоюродного брата обыкновенного. Различия между ними одновременно незначительные и очевидные: тело более удлиненное, крупнее глаза, отчетливо различимы двухцветная чешуя и хвост с лепестками. Я впервые вижу его и впервые фотографирую. Осознания этого достаточно, чтобы ободрить меня и подтвердить, что все не напрасно.

^{Лес черных кораллов (Antipathella subpinnata), отмель Блокьер, Национальный парк Каланк - 78 м}

Как горные орхидеи - привлекательные, поскольку недоступные...

Есть существа, которых нужно искать, и есть те, которые сами приходят к вам.

Странная рыба-солнце слоняется по глубинам в поисках рыб-чистильщиков, которые исцеляют ее нежную бесчешуйчатую кожу, атакованную паразитами.

Мы движемся в сторону леса. Под водой, кажется, выпал снег. Все будто покрыто инеем. Эти белые деревья, словно засыпанные снегом, - черные кораллы. Их скелет, из которого делают драгоценные украшения, черный, тогда как покровный слой и полипы - белые.

Черные кораллы образуют белые леса, и этот парадокс ведет к печальным последствиям. Они заключаются в деянии людей, которые, назовем вещи своими именами, предпочитают их в мертвом виде, а не в живом блеске, рассматривая кораллы с точки зрения коммерции, а не красоты. Когда мы подходим ближе, холод становится иллюзией и исчезает, потому что начинается жжение: черный коралл парализует жалящую медузу. Что ж, морская оса встретила ровню. На французском побережье известно только три белых леса. Все они располагаются на глубине от 80 до 100 метров. Некоторые специалисты полагали, что эти небольшие леса были скоплением тысяч клонов, образующих одну гигантскую особь. Однако, анализ образцов показал, что некоторые ветви имеют пол, в основном, женский. Это означает, что могут рождаться разные особи! Это весьма обнадеживает, поскольку в результате полового размножения возникает генетическое разнообразие. Существующие здесь черные кораллы будут менее уязвимы к быстрым изменениям климата.

В заснеженных ветвях водятся креветки-единороги. Их так много, что они определяют пейзаж – красный фон в белую полоску, усеянный синими точками. Их тысячи, и все они связаны между собой: антенны особей касаются друг друга и создают сеть. Таким образом, достаточно малейшего толчка, и тревожная информация начинает циркулировать в режиме реального времени от одного конца этой корпорации ракообразных до другого... Креветки-единороги изобрели собственные социальные и информационные сети.